Российский пограничник — профессия всепогодная. Рядом с Грузией — в горах Чечни — наряды патрулируют свои участки и в солнце, и под проливным дождем. В дозоре проводят не одни сутки, иной раз ночуют под открытым небом. Григорий Миленин совершил марш по горным тропам вместе с начальником погранзаставы «Хангихой» капитаном Александром Теличко. В горах наш корреспондент изрядно промок, замерз и встретил ослов Моисея и Эдуарда Сурового.
Скрипнув тормозами, УАЗ-«буханка» остановилась на горной дороге. «Дальше пешком», — сказал капитан Теличко и, подхватив автомат, спрыгнул на мокрые камни. На часах — шесть утра. Впереди — восхождение на гору с перепадом по высоте в четыре сотни метров. Цель — один из объектов заставы под названием «обогревательный пункт». Идем через высокую траву, тропа почти не видна. Кругом туман, перемешанный с мелкой моросью. Ветер чуть дует, тишина такая, что кажется, будто любые звуки, даже шаги, гаснут в молочной пелене.
Узкая тропа скользит по ребристому склону — идем через заросли горной красной березы — эндемика Кавказа — и самой обычной рябины.
Среди травы и цветов густо растет борщевик Сосновского — ядовитая дрянь, от которой нет спасения по всей России.
— Недавно был случай с одним офицером, — рассказывает Александр. — Стояла жаркая солнечная погода, он шел с закатанными рукавами и коснулся борщевика предплечьем. Слегка, даже не заметил. Через некоторое время у него на руке появился такой ожог, как будто ее кипятком ошпарили.
Тем временем мы поднимаемся выше и выходим на голый травянистый склон. Командир замедляет шаг и жестом показывает, что надо остановиться. На мой вопросительный взгляд он отвечает кивком головы в сторону склона. Метрах в двадцати от нас пасутся дикие горные яки.
Три огромные мохнатые коровы недоуменно смотрят на двуногих незнакомцев и, не прекращая жевать, неслышно растворяются в тумане.
Дождь усиливается, холодные капли щелкают по капюшону маскхалата, уже основательно промокшему. Ботинки проскальзывают на плоских камнях, которыми тропа словно вымощена.
— Александр, откуда здесь такой тротуар?
— Давно, еще в советское время, здесь проходил один из туристских маршрутов в Грузию. Много людей ходило, натоптали. Присмотрись, на камнях с тех времен остались надписи.
Действительно, на одном из валунов высечено: «Клетская» и «Ташла». Наверное, лет тридцать назад здесь проходили туристы из Волгоградской и Самарской (Тогда Куйбышевской) областей.
Переваливаем через небольшой отрог и останавливаемся отдохнуть. Высоко, 2300 метров над уровнем моря. Туман остался внизу и только дождевые облака закрывают от нас панораму горного ущелья.
Ветер дует сильнее,
где-то внизу грохочет невидимая горная река. Ее ровный гул, смешанный с ветром, рождает удивительную звуковую иллюзию — кажется, что вон за тем перевалом шумит огромный город.
Шагаем дальше. Впереди полтора километра непрерывного подъема. Еле поспеваю за командиром, но замедлять шаг тоже не хочется — вся одежда промокла насквозь и теперь только движение может уберечь от холода. Последние десятки метров карабкаемся по крутому склону. Теперь вместо каменистой тропы под ногами грязь, она настолько скользкая, что удобнее подниматься по мокрой траве.
Осталось совсем немного. Два раза чуть не навернувшись на глине, догоняю капитана Теличко. Сверху слышен грозный лай. Во мгле проявляется силуэт здорового пса.
— А, Рыжий! — Александр первым взбегает на отрог и мохнатый зверь, метис алабая и, судя по чепрачному окрасу, немецкой овчарки, бросается к пограничнику, отчаянно виляя хвостом.
За мгновение зубастый людоед превращается в большого доброго медведя, требующего почесать у него за ухом.
— Он не злобный, это наш «дверной звонок».
На лужайке пасутся два ишака, но они не удостаивают нас своим вниманием.
Мы на обогревательном пункте. Если бы не маскировочная сетка, под которой он сливается с горным склоном, и часовой на улице, этот пункт можно принять за альпийский приют. С порога офицер из пограничного наряда предлагает нам горячий чай с галетами и повидлом из сухого пайка. Кажется, что ничего вкуснее на свете не бывает! И если вы со мной не согласны, то, наверное, никогда не попадали под дождь в горах.
На пункте царит аскетичный уют. Дощатый стол застелен пестрой клеенкой, на полках сложены банки с консервами и пакеты с овсянкой и гречкой, среди солдатских котелков затесалась медная турка.
— На этом участке наряды дежурят по нескольку суток, на маршруте останавливаются на ночлег в палатках. Сюда они приходят отогреться и высушить одежду, поесть нормальной горячей пищи. На биваке можно только заварить чай и разогреть консервы на горелке, а здесь всегда
— Но сюда добраться — ни разу не легкая прогулка. Много ли припасов на себе унесешь?
— Для этого у нас есть спецтранспорт — ослы. Здесь их двое — Моисей и Эдуард. Каждый может доставить на обогревательный пункт до 80 килограммов груза. Но вот характеры у них — не соскучишься.
Эдуард у нас заслужил фамилию Суровый, иной раз встанет как вкопанный и скорее ад замерзнет, чем он понесет свой вьюк. Моисей — большой артист. Если не хочет идти, то сначала упирается, потом падает и начинает умирать. Страшное зрелище — бедняга закатывает глаза, хрипит и стонет.
Но есть одно средство, которое заставляет их идти вперед.
— Плеть?
— Сигарета. Для ослов табак — лакомство послаще морковки.
Стоит поднести ее к ослиной морде, и Моисей восстает из мертвых, а Суровый прет как танк.
Нам пора в обратный путь: у командира еще много дел на заставе. Выходим на улицу, дождь уже не кажется таким холодным. Проходим мимо ослов.
Рассказать друзьям